Доступные книжки с "Мухой-Цокотухой" у меня закончились. Но нельзя обойти вниманием одного замечательного художника. Работы отсюда: https://illustrators.ru/users/id47741plas...

Пётр Болюх — художник советской школы. В начале Девяностых он работал со Средне-Уральским книжным издательством. Мне запомнилась его книжка с повестями Пройслера: https://fantlab.ru/edition37494.

Вот титульный лист с детства любимой "Маленькой Бабой-Ягой":

Видно, что художник рисовал в том стиле, который можно назвать поздне-советской умной графикой. Это была чёрно-белая графика: приглушённая, неэффектная, чуть насмешливая. В Средне-Уральском издательстве такое направление приветствовалось — тон задавал Ю.Филоненко.

С большой радостью увидел несколько разрозненных иллюстраций к "Станционному смотрителю".

Конечно, это иллюстрации из эпохи советских Восьмидесятых.

Приятно было заняться неторопливым созерцанием.

Прощай, Дуня! Любим, помним.

Но настоящим шоком стали — во-видимому, современные — иллюстрации к "Мухе-Цокотухе" (тоже, к сожалению, разрозненные). Сначала я подумал, что художник вынужденно отошёл от никому ненужной "умной" графики и экспериментирует с ядовитыми цветами. Сразу понятно, что это вызов: "Такое любите? Нате!". Но это было бы слишком претенциозно. Болюх, конечно, оказался тоньше и ядовитее.

Всё это буйство красок происходит на помойке! Ну а где ещё Муха может праздновать? Вот настоящий пост-модернизм: и по форме и по содержанию.

Насекомых — гостей Мухи — художник рисует ярко и натуралистично. Хотя, конечно и чай они пьют и башмаки Мухе несут.

Паук (слева вверху) чуть почеловечнее (т.е. поужаснее) оригинала. А ещё — какие ракурсы и экспрессия!

Комар, величаво плывущий по ночному небесному своду на бой кровавый. Поверженый в бегство оркестр потихоньку начинает наигрывать марши.

Завершающий обзор иллюстраций к "Станционному смотрителю". Напоследок я оставляю художников-нонреалистов. В основном, это современные иллюстраторы, но традиции отхода от реализма давние, поэтому в обзор попадает книга 1922 года. Есть печатные издания, вот эти (со всеми уже знакомы):

Слева направо: 1) "Сочинения в прозе" (худ. Б.Забирохин). — СПб: Вита Нова, 2017. 2) "Повести Белкина" (худ. П.Перевезенцев). — М.: Август, 2012. 3) "Повести Белкина" (худ. В.Масютин). — Мюнхен, 1922. Последней книги у меня нет — сканы с сайтов аукционов.

Кроме печатных изданий, в обзоре участвует художник И.Шаймарданов с иллюстрациями, размещёнными на его сайте.

Уже в 1922 году Масютин в эмиграции для немецких читателей снизил пафос "Станционного смотрителя", нарисовав почти шутливую картинку про нежеланную встречу Самсона Вырина, его дочери и гусара-похитителя.

Надо учитывать, что в переводе на европейские языки Пушкин предстаёт весьма средним и вторичным писателем — сюжеты его для западного читателя далеко не новы, а чарующая нас форма в переводе утрачивается. Только передовая графика смогла бы заинтересовать обычного немца в сборнике Пушкина.

Художник Перевезенцев снижает пафос посредством имитации детских рисунков цветными карандашами. Это всё ещё считается новой формой. И по концепции интересно: ребята, это же не Джойс або Пруст какой — это же счастливое детство нашей культуры.

Художник Шаймарданов продолжает линию на снижение пафоса. Его рисунки имитируют уже примитивистов — актуальное направление. При этом картинки трогательные, умиротворённые.

Иллюстрации, посвящённые трём приездам рассказчика (это в представлении примитивистов, конечно, сам Пушкин).

Вырин пешком приходит в столицу, чтобы вернуть дочь. Показаны встречи Вырина с Минским. В первый раз Минский выставил смотрителя, сунув ему денег. Во второй раз смотритель ворвался в семейное гнёздышко Дуни и Минского (приём отражения в зеркале столь же безотказно действует, как и в старой голландской живописи).

Ну а Забирохин не нашёл в "Станционном смотрителе" ничего, кроме темы маленького человека. Но с этой темой прекрасно справился.

По устоявшемуся для "Повестей Белкина" шаблону, очередной обзор посвящён иллюстрациям двух художников: А.Иткина и А.Рейпольского. Советские художники, создавшие новые сюиты к "Станционному смотрителю" в наши дни.

У Иткина вышло несколько сборников с "Повестями Белкина". Вот эти книги (все нам уже знакомы):

Слева направо: 1) "Проза". — М.: Московские учебники и картолитография, 2008. 2) "Дубровский". — М.: Махаон, 2013. 3) "Повести Белкина". Дубровский". — М.: Махаон, 2018. Сборник 2013 года озаглавлен "Дубровский", но в него были включены три повести Белкина. Издание 2018 года — расширенное (добавлены две недостающие повести Белкина). К "Станционному смотрителю" — единственному — набор иллюстраций несколько отличается в изданиях 2013 г. и 2018 г. Поэтому я сохранил у себя оба издания.

У Рейпольского — один сборник. Вот он (тоже встречались не раз):

"Повести Белкина". — М.: "Энас-Книга", 2019.

Художники работают в одной манере — мягкий реализм, их техники близки, они одинаково замышляют макет книги. Вот, например, фигурка за конторкой на шмуцтитуле. И пусть у Рейпольского (слева) это станционный смотритель, а у Иткина (справа) — сам Белкин.

А вот вповалку заставки, шмуцтитул, фронтиспис из всех четырёх изданий. Идея одинакова (если интересно, самый верхний — Рейпольский, всё остальное — Иткин).

Так что картинки Иткина и Рейпольского интересно разглядывать в непосредственной близости (загадывая, кто из них что нарисовал).

Тема рассказчика, который посещает несколько раз станционного смотрителя, знакомится с Дуней. Иткин сделал рассказчика похожим на Пушкина. Вот он оглядывается во время первого приезда. Две иллюстрации из разных изданий. Разница в технике: в раннем издании стилизация под современную Пушкину гравюру по меди, в позднем издании — стилизация под акварельный рисунок третьекурсника академического института живописи.

Появляется Дуня — она в исполнении Рейпольского: четырнадцати лет, редкой красоты.

Портрет станционного смотрителя во второй приезд рассказчика: Вырин оживился только за стаканом грога.

Минский в черчесской шапке и в шали поверх шинели врывается в домик станционного смотрителя. Эта растиражированная сцена есть только у Иткина в сборнике 2013 года на квази-фронтисписе к повести (в полном издании 2018 года художник эту сцену снял, заменив первую иллюстрацию на приезд рассказчика-Пушкина).

Далее у Иткина имеется в разных изданиях эпизод с мнимой болезнью Минского: в раннем варианте Минский ловит дунины прикосновения, а в позднем издании — более традиционный дуэт Минского и доктора.

Рейпольский эту линию сюжета проигнорировал.

Тему "маленького человека", подавленного Петербургом, отобразил Иткин в раннем варианте иллюстраций.

Далее оба художника не упустили возможности нарисовать чувственный эпизод идилии Минского и Дуни, которую вот-вот разрушит назойливый папаша.

Рейпольский взял на себя эпизод приезда в родные места Дуни — "прекрасной барыни в карете в шесть лошадей, с тремя маленькими барчатами и с кормилицей, и с черной моською".

А Иткину остался эпизод с возлежанием Дуни на могилке.

Очередной обзор иллюстраций к "Станционному смотрителю". Единственное, что связывает эти иллюстрации — они опубликованы в пост-советских изданиях. Сегодня такие сборники (все уже нам знакомые):

Вверху (слева направо): 1) "Повести Белкина" (худ. И.Иванюк). — Псков, сельцо Михайловское, 1999. 2) "Повести Белкина" (худ. С.Жужнев). — СПб.: Аркадия, 2019.

Внизу (слева направо): 3) "Станционный смотритель" (худ. А.Ростова). — М.: Проспект, 2019 (в боксе со всеми книжками "Повестей Белкина") 4) "Александру Пушкину..." Пушкиниана Дмитрия Арсенина (худ. Д.Арсенин). — Н.Новгород: Нижегородская ярмарка, 1994.

Книга 1999 года, хорошо изданная полиграфически. Единственное в моей коллекции издание новых иллюстраций к "Повестям Белкина" эпохи Девяностых.

Есть тут авторский оригинальный почерк. Есть и психологический портрет художника: спокойствием и простодушием веет от картинок даже к такой грустной повести как "Станционный смотритель". Я не уверен, что художник И.Иванюк, который имеется в базе Фантлаба — это иллюстраптор нашей книги, но если это так, то в "Повестях Белкина" художник продемонстрировал свои лучшие качества (по сравнению с теми образцами, что представлены на страничке художника).

А эту современную новинку хотел было уже исключить из обзоров, но подумал, с чего бы мне прикрывать художника С.Жужнева. Художник отличается тем, что черпает своё вдохновение для "Повестей Белкина" в их экранизациях — ну, неинтересно человеку ради этого напрягаться. В картинках к "Станционному смотрителю" тоже узнаём актёров и мизансцены из советского художественного фильма (1972). Особенно узнаём Н.Михалкова в роли ротмистра Минского.

Современная художница сделала иллюстрации в технике силуэта. Техника хорошая.

Может быть, если этой художнице дадут шанс, она ещё сможет удивить нас своей графикой.

Картинка провинциального советского художника Д.Арсенина (промелькнул он у нас в издании вятских сказок 1960-х гг.).

Традиционная сцена, традиционное прочтение повести.

Продолжаю обзор иллюстраций к "Станционному смотрителю" Пушкина. Сегодня — иллюстрации в советских изданиях 1980-х гг. Перестройка вплоть до крушения СССР не успела оказать заметного влияния на издание иллюстрированной литературы (в отличие от издания текстов).

В Восьмидесятые советское общество продолжало усложняться. Это сказывалось и на художественной жизни: дискуссии о роли иллюстрации, поиски новых форм. Постоянные выставки, обсуждения. Нельзя было выставить описательные иллюстрации к какому-либо произведению и надеяться на успех в профессиональной среде. Нужны были концепции. Не всё, конечно, издавалось (пример с иллюстрациями Н.Попова к "Двенадцати" Блока, о которых с одобрением писали все критики, а издали только в наши дни, спустя 40 лет — см.).

Новые иллюстрации к "Станционному смотрителю" в 1980-е гг. выходили. Они были как традиционными (уже традиционными для Восьмидесятых), так и передовыми.

Сборники этой поры, в которых имеется "Станционный смотритель" такие (все уже знакомые):

Слева направо: "Повести Белкина", худ. Г.Берштейн (М.: Книга, 1981); "Повести Белкина", худ. О.Якутович (Киев: Вэсэлка, 1988); "Гробовщик. Станционный смотритель", худ. А.Бакулевский (М.: Советская Россия, 1989).

Слева направо: "Повести Белкина. Дубровский", худ. Б.Косульников (М.: Современник, 1991) — да, это уже Девяностые, но всё-таки ещё советский период; "Болдинская осень", худ. В.Носков (М.: Молодая гвардия, 1982); "Полночных стран краса и диво...", худ. Д.Плаксин (Л.: Лениздат, 1987).

Библиофильское миниатюрное издание — малотиражное и дорогое — предъявляло требования к "умной" иллюстрации (для избранных эстетов). Но, при всей искусственности, картинки Берштейна, действительно, хороши. Больше такого успеха художнику повторить не удалось, насколько я могу судить. Шаблон для всех повестей одинаков: иллюстрация на разворот и панорама на нескольких разворотах.

Сначала идёт иллюстрация на разворот. Для "Станционного смотрителя" это гравюра на стене почтовой станции — завершающая из серии про возвращение блудного сына. Берштейн стилизует гравюру и рисует на ней двух натуралистических мух (для атмосферы).

Содержание гравюры у Берштейна — точно по Пушкину:

цитата

Наконец, представлено возвращение его к отцу; добрый старик в том же колпаке и шлафорке выбегает к нему навстречу: блудный сын стоит на коленах; в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости.

Наверное, это важная деталь для композиции повести, хотя и лежащая на поверхности: Дуня-то не прибежала как блудный сын обратно к отцу, ей в столице-то лучше было.

Теперь панорама. Тут у меня привычные жалобы: панораму, которую художник делал для каждой повести разрезали и поместили подряд на разворотах.

Примитивная склейка фотографий в доступном редакторе даёт такой результат. Это Дуня уезжает с гусаром, а отец сам её отпускает.

Хотя бы можно общий замысел художника понять. Общая концепция иллюстраций к этому изданию: длинные кинематографические планы, пустота, запустение, смерть...

У художницы продуманный макет, и все повести в книге иллюстрируются по одному плану (шаблону).

Ольга Якутович прочла "Станционного смотрителя" по-новому — как женщина, с ходу разобравшаяся в мотивах Дуни. Дуня вызывает у художницы неприязнь. Но именно Дуня и стала центром этой сюиты.

Дуня скорбит, глядя в окно. Это не печаль, а прелюдия к злобной истерике, которая вот-вот случится. С каким омерзением она озирает своё жильё и платье, которое сама для себя шьёт (как раз перед приездом Минского). А на людях-то Дуня всегда ласковая, приветливая. Вот змея! Дуня совсем не красавица в этой сюите.

По месторасположению иллюстрации ожидаешь увидеть здесь чаепитие рассказчика, смотрителя и Дуни.

цитата

Я предложил отцу ее стакан пуншу; Дуне подал я чашку чаю, и мы втроем начали беседовать, как будто век были знакомы.

Так я и решил. Только Дуня за столом уж совсем страшная. Потом вгляделся — понял, что это, конечно, абстрактная сцена чаепития проезжающих через станцию. Решил держаться настороже: от художницы с её неприязнью к Дуне можно всего ожидать.

Дуня кривляется: закатывает глазки, закидывает головушку. Показывает себя, предлагает. Ослеплённый любовью Минский не видит этих жалких уловок.

Почему-то "Станционный смотритель" считается "петербургской повестью". Художники иллюстрируют посещение Выриным столицы картинками к "Невскому проспекту" Гоголя. У Якутович одна из иллюстраций к каждой повести — как будто лист набросков разных сцен. В "Станционном смотрителе" такой шаблон используется для петербургского фрагмента: "всё побывало перед нами..."

Сцена приезда благополучной Дуни на могилку отца. Вот тут только художница пожалела и простила Дуню.

Как мы уже поняли, Бакулевский в своём цикле миниатюрных изданий иллюстрирует повести Белкина очень подробно. Это может поставить в тупик, когда Пушкин использует приём "рассказ в рассказе". Всё-таки свойственно читателю вычленять один только сюжет, забывая про обрамление. А Бакулевский не даёт забыть про формальную структуру "Станционного смотрителя".

Я вычленил иллюстрации, относящиеся к рассказчику: как он три раза ездил к смотрителю и что видел собственными глазами. Шесть картинок. Получилась история падения Самсона Вырина.

а) Первый приезд.

Первый раз рассказчик едет в мае (правда, на картинке уже хлеба колосятся, но всё равно чувствуется благолепие).

В первый приезд рассказчик лично встречает Дуню и любуется ею.

б) Второй приезд.

Во второй приезд рассказчик застаёт Самсона Вырина опустившимся и опустошённым.

цитата

...стол и кровать стояли на прежних местах; но на окнах уже не было цветов, и всё кругом показывало ветхость и небрежение. Смотритель спал под тулупом...

в) Третий приезд.

Третий приезд — поздняя осень на картинке. Природа умирает.

Умер и станционный смотритель. Бакулевский единственный из художников в финальной сцене на кладбище рисует не Дуню, и даже не деревенского мальчика, а рассказчика.

Такая вот концепция.

Теперь иллюстрации, относящиеся собственно к сюжету. Это история Дуни. Получилось меньше, чем про рассказчика: пять картинок (правда, одна из них на разворот).

а) Мнимый больной.

б) Побег Дуни.

в) Дуня в Петербурге.

Художник обошёлся без видов Петербурга, но вернулся к традиционныи сценам: первая и вторая встреча станционного смотрителя с гусаром. На первой ксилографии Вырин — как будто тень перед Минским. То ли замысел художника, то ли плохое качество воспроизведения...

В иллюстрации вернулась Дуня, сидящая вблизи Минского в соблазнительной позе английской наездницы.

Разная техника и композиция, но один эпизод (который художники определили как центральный в повести): Дуня, сидящая на ручке кресел.

Нет, не может художник отказаться от этой сцены: притягивает она его. Да и зрителю приятно посмотреть на чувственную картинку. А художники-то Семидесятых важно так заявляли: Дуня, сидящая на ручке кресел как в английском седле — это для плебса, в иллюстрациях для эстетов такого нет. Ну-ну...

С концепцией Плаксина мы уже знакомы: произведения Пушкина, которые имеют отношение к теме Петербурга, собраны в сборник, а художник нарисовал пейзажи, на которых нет ни одного персонажа, и которые напрямую с текстом не связаны. Вот и к этой повести — безошибочно идентифицируемый петербургский вид.

Не берусь судить, есть ли здесь привязка к локациям, упоминаемым Пушкиным (казармы Измайловского полка, Демутов трактир, Литейная улица/проспект, церковь Всех Скорбящих).